Автор идеи продлить срок службы предложил повысить призывной возраст

Глава комитета Госдумы по обороне Владимир Комоедов, предложивший вчера увеличить срок службы в Российской армии до 1,5 года, решил пойти дальше. Главный военный депутат страны планирует рассмотреть на комитете Госдумы по обороне вопрос о повышении нижней планки призывного возраста до 19 лет. По его мнению, в 18 лет организм юношей еще не готов в тяготам и лишениям военной службы.

— Владимир Петрович, ваше вчерашнее заявление в «Известиях» наделало много шуму. И Кремль, и Минобороны заявили, что не собираются увеличивать срок службы в армии. Вас это останавливает?

— Я вполне понимаю такую реакцию, никто, в общем-то, не говорит, что все это будет сделано прямо завтра. Это нормальная процедура принятия решений — сначала рождается идея, потом она обретает аргументацию, поддержку в обществе, в руководстве страны, а потом воплощается в жизнь.

Я думаю, что при нынешних проблемах с личным составом армия рано или поздно придет к тому, что призывной срок будет увеличен. Мы, в свою очередь, будем готовиться к тому, чтобы рассмотреть этот вопрос на одном из заседаний комитета по обороне.

И я бы предложил еще одну меру, которая, на мой взгляд, необходима. Я считаю, что нужно поднять нижнюю планку призывного возраста с 18 лет до 19. 

Во-первых, армии и флоту нужны мужественные, зрелые ребята. В 18 лет это еще не боец, а неокрепший организм. А в 19 лет — уже практически мужчина, причем не только физически, но и морально.

И потом, я хорошо помню, как во время службы на Черноморском флоте мы, офицеры, занимались устранением дефицита веса у матросов-призывников. И сейчас в каждой военной столовой есть отдельные столы для таких «недокормышей», где им дают двойную порцию. А в 19 лет проблем с весом нет практически ни у кого. 

Если призывать с 19 лет, то ребята успевают нормально окончить 11 классов и поступить в вуз. Сейчас многие отправляются в армию прямо со школьной скамьи, а это в корне неправильно. Что касается верхней планки, то ее можно оставить прежней.

— С новым министром обороны вы эти предложения проговаривали?

— Ну пока особых взаимоотношений не было. Я его поздравил с назначением, мы договорились о встрече с членами комитета. Но дата встречи пока не определена.

— От чего Сергею Шойгу, по-вашему, стоит отказаться в «наследии Сердюкова», а что сохранить? 

— С наследством придется разбираться не один день. Но первые шаги правильные — Шойгу начал возвращать на ключевые посты кадровых военных, которые были в свое время очень оскорблены тем, что ими командуют «пиджаки» и «амазонки». 

— А если по пунктам «нового облика»? Вот стоит ли отказываться от трехзвенной системы управления: батальон – бригада – оперативное командование?

— Сама идея устранить лишние звенья в цепи управления войсками и повысить скорость прохождения приказов от штаба до солдата в целом правильная, но при ее реализации не все нюансы учли. Например, есть просчет в части подготовки офицерского корпуса. В «новом облике» офицер, идущий на повышение, из бригадного звена сразу попадет на уровень оперативного командования. Но это неправильно. Офицер должен расти постепенно, по всей лесенке, а не прыгать так далеко.

То же самое с ликвидацией кадрированных частей и переходом к частям постоянной боевой готовности. Такая готовность без резерва и мобилизационных возможностей ничего не даст, потому что кадровая армия может погибнуть уже на первом этапе войны, и здесь кадровых офицеров и контрактников должны будут оперативно заменить резервисты. Поэтому такие глобальные изменения надо было делать на основе тщательного анализа геополитических и стратегических угроз. 

Плюсы реформы — это социальная сфера, повышение денежного довольствия личного состава. Раз реформа пришла к нынешнему итогу, на нее затрачены огромные средства, и возвращаться к стартовой точке смысла нет. Надо осмотреться, оценить ситуацию, исправить ошибки и идти дальше.

— Аутсорсинг оставить?

— Тут необходима гибкость. К примеру, я командир корабля. Мне в любом случае нужен кок, продукты, вся система обеспечения. Надводный корабль еще может зайти в порт и воспользоваться услугами фирм, с которыми действует контракт на поставку еды. А на подводной лодке, которая полгода в далеком океане, не всплывая, какой аутсорсинг?

Считаю, что фирмы, которым доверили обеспечивать войска, требуют регулярной проверки. Например, можно объявить им учебную тревогу и посмотреть, способны они кормить и обслуживать в полевых условиях. Тогда все станет понятно.

К сожалению, аутсорсинг ввели практически в тайне и без научного обоснования, подрядили какие-то непонятные организации. Я не совсем понимаю, что рационального в такой системе, но жду разумных аргументов.

— А прапорщиков и мичманов вы бы вернули?

— Я сразу был категорически против кощунственного сокращения! Например, на противолодочном корабле главный инструмент — это гидроакустическая станция. Гидроакустиком всегда и везде был мичман, «слухач» экстра-класса. Ракетными и артиллерийскими расчетами на флоте тоже командовали мичманы, не офицеры. В конце концов, кто главный человек на корабле? Боцман! Опять же мичман. И таких людей выкинули со службы.

— Что скажете о закупках иностранной техники?

— Не понимаю, зачем она нужна. Наша оборонка многое способна сделать сама, не хуже западных компаний. У нас огромное количество новейших разработок, есть и свои беспилотники, и корабли-невидимки, и средства индивидуальной защиты, и стрелковое оружие, и многое другое.

— А отказ от модернизации поддерживаете? 

— Да, я помню, как Дмитрий Медведев на посту президента заявлял, что не надо тратить деньги на модернизацию военной техники, а лучше создавать новую. Я считаю это глубочайшей ошибкой. Как правило, отечественные образцы самолетов, кораблей имеют прекрасные по аэродинамике и другим показателям корпуса, которые не нужно переделывать с нуля, а достаточно только оснастить современной аппаратурой. Поэтому я, конечно, не против разработки и закупки новой техники, но от разумной модернизации существующей отказались зря.

— Чтобы понимать требования к Вооруженным силам и оружию, нужно четко оценивать угрозы государству. Какими их видите вы?

— В первую очередь это отношения с США. Сейчас у нас с ними мир и дружба, но нельзя забывать, что они остаются самой мощной военной державой в мире. Чтобы диктовать России свои условия, они уже сейчас хотят нейтрализовать наш ядерный потенциал, контролировать пуски ракет. И значительно продвинулись в создании системы ПРО.

Надо помнить о подготовке США к строительству четвертого и пятого позиционных районов ПРО, которые полностью возьмут под контроль территорию России от Москвы до Урала. А наши Вооруженные силы еще долго будут реформироваться — пока реализовано только 15% госпрограммы по оснащению армии новой техникой. 

— Ни для кого не секрет, что гособоронзаказ каждый год фактически срывается. Какие меры комитет предпринимает, чтобы не допустить этого в будущем?

— Мы с коллегами сейчас готовимся рассмотреть во втором чтении закон «О гособоронзаказе», к которому уже подготовили множество поправок. Все знают, как пилят эти деньги, недавняя история с ГЛОНАСС тому пример (речь о вскрывшихся хищениях 6,5 млрд рублей в корпорации «Российские космические системы». — «Известия»). Поэтому наши поправки призваны препятствовать коррупции, исключить из финансовых схем фирмы-«однодневки».

Во-первых, мы предлагаем ввести, помимо торгов, конкурентные переговоры, где все финансовые расчеты будут вестись открыто.

Во-вторых, уточняем полномочия всех участников процесса формирования и реализации гособоронзаказа. 

В-третьих, поправки описывают все этапы жизненного цикла вооружений и техники — от научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) до принятия на вооружение, эксплуатации и даже утилизации. С помощью этой системы каждое предприятие, задействованное в производстве техники, будет знать, куда его продукцию направят, где она будет служить и базироваться. Это позволит учитывать особенности эксплуатации еще на стадии строительства. 

Также в поправках предусмотрено прогнозирование развития вооружений, технологий и потребностей войск на ближайшие 20 лет. Чтобы, например, появление у нас какого-нибудь новейшего чудо-оружия не застало врасплох ни промышленников, ни военных. 

Наконец, мы тщательно прописали и процедуру размещения гособоронзаказа. Здесь краеугольный камень — это механизм ценообразования. Рыночные механизмы (тендеры, конкурсы, конкурентные переговоры) не могут действовать в нерыночной среде, где сплошные монополисты — тот же «Уралвагонзавод» или «Алмаз-Антей». Поэтому мы предлагаем пять видов образования цены на военную продукцию.

Первый — твердая фиксированная цена. Исполнитель имеет полный бизнес-план и средства. Это удобно для расчетов с монополистами, когда, например, есть всего один поставщик и заказчик и они на дату размещения заказа располагают всеми необходимыми данными о величине затрат на производство и реализацию продукции. 

Второй — корректируемая фиксированная цена. Этот механизм применяется, когда контракт заключается на три года и больше и точную цену установить нельзя, поскольку за это время может вырасти цена на сырье, материалы и энергию. Такое бывает, например, при строительстве подводных лодок и надводных кораблей. 

Третий — возмещение затрат до установленного предела с согласованным уровнем рентабельности. Касается НИОКР, работ по сервисному обслуживанию, модернизации и т.д. в условиях, когда нельзя точно оценить предстоящие затраты. 

Четвертый — ориентировочная цена, когда цену можно определить только в ходе работ.

И пятый вариант ценообразования — это стимулирующая цена, когда заказчик выставляет дополнительные требования к техническим и экономическим характеристикам. 

Все наши предложения сейчас рассматриваются в правительстве.