Зачем на самом деле сейчас продолжают ловить китов

11.06.2021

Кандидат биологических наук, научный сотрудник дальневосточного отделения РАН во Владивостоке Константин Дроздов в детстве мечтал встретить хотя бы одного кита. Теперь он их изучает и знает очень много об их жизни, любви к свободе, семейных и даже дружеских связях, привычках и других качествах, которые обычно приписывают людям.

Люди разные, киты тоже разные

Впервые Константин встретил кита в 2005 году: учёного взяли в рейс на корабль регистратором. Он занимался фотоидентификацией китов на Сахалине. Выяснилось, что охотско-корейская популяция серых китов, которая считалась исчезнувшей из-за китобойного промысла в 70-е, на самом деле ещё обитает в тех водах. «Мы пытались понять, сколько их, и единственный точный способ это сделать — сфотографировать и сделать каталог», — объяснил учёный.

Четыре года Константин ходил регистратором на судах в команде Юрия Яковлева, старшего научного сотрудника Национального центра морской биологии дальневосточного РАН. Яковлев фотографировал, а Дроздов вёл базу данных, собирал фотографии, указывал координаты мест, где встречали китов, делал описания, вёл архивы.

В 2013 году китов стали фотографировать с берега на северо-востоке Сахалина на метровый объектив — так животных можно запечатлеть на расстоянии километра от берега. Позже уже начали снимать китов на квадрокоптеры.

«Стало понятно, что если видишь один-два фонтана, то на самом деле там кита четыре, и надо просто внимательно смотреть. Я догадывался об этом по опыту, а съёмки с квадрокоптеров это подтвердили. Есть фотографии, где пять китов в одной точке. Один даёт фонтан, а остальные снизу. Очень сложно определить, сколько их на самом деле».

Киты плавают группами, в основном — семьями — нередко с одним взрослым самцом. «Пара мать-детёныш у серых китов может распадаться через год-полтора, а могут такими группами ходить и два, и три года. Люди разные, киты тоже разные. Был один случай, когда подплыла мать с детёнышем. Киты хоть и крупные — тонны три такой ребёночек, но игривое настроение прослеживается. Они подплыли, а интереснее всегда сфотографировать детёныша. Во-первых — это кит, которого точно нет в каталоге, а во-вторых, можно отслеживать изменения: как он за год подрастёт. Китёнку вдруг стало весело и интересно, он поднырнул, выпрыгнул и приземлился где-то в метрах двух от нашей лодки. Если бы чуть промазал, мы с вами, наверное, не разговаривали».

Взрослые серые киты вырастают от 13 до 15 метров в длину и весят от 25 до 40 тонн. «Самый впечатляющий случай был, когда к нам подплыла целая группа, около пяти особей. И один огромный кит подплывает к нам, заныривает под лодку, а выныривает в метре от лодки, заныривает там — выныривает справа от лодки. И так пять — шесть раз, а длина его явно превышала длину нашей лодки. И неизвестно, игрался он, или как-то агрессивно себя вёл, намекал, что нам надо уходить».

По словам Константина, серые киты — скорее всего, одни из первых китообразных, которые начали взаимодействовать с людьми, потому что они питаются близко от берега. «Есть ещё мнение, что вот эти китайские морские драконы, которых рисуют с зубчиками, это и есть серые киты. У них на хвостовом стебле тоже зубчики видны. А когда кит заныривает, головы не видно, и он больше похож на какого-то зверя, который ещё и интересно переливается». 

Миленькие морские свиньи

В 2005 году, когда Константин впервые прибыл на берег Сахалина, его поразило огромное количество тюленей. «Картинка — просто купающиеся люди. Голова тюленя такая же круглая и от головы человека отличается несильно». 

Работал Константин конкретно с серыми китами, которых мечтал увидеть с детства, но в море встречал не только их, а самых разных морских млекопитающих. «Мы ходили на Курилы, и если перебрать всех китообразных, которых я видел… Самые миленькие — это морские свиньи. Есть обыкновенная морская свинья, белокрылая морская свинья — это такие небольшие дельфины, очень эстетичные, — вспоминает учёный. — Естественно, встречал косаток, все типы ластоногих, встречались и акиба — кольчатая нерпа, и лахтак — морской заяц. Когда ходили на Камчатку, как-то встретили группу горбачей. Бутылконосов вроде как видел. Это очень интересные киты, они питаются исключительно на глубинах больше тысячи метров и почти не встречаются на более мелкой глубине. Очень сложно точно сказать: редкие формы китообразных как клюворыл или бутылконос выныривают ненадолго, а особенных отличительных черт толком нет. Было удовольствие видеть финвалов. Они питаются группами, когда селёдка подходит. Синих китов я не видел, но посчастливилось встретить японского кита».

Белух Константин вживую не видел, а только в дельфинарии во Владивостоке. Там жила белуха по имени Огонёк, её дважды продавали в японский дельфинарий, но она дважды сбегала и возвращалась во Владивосток: «Такая игривая девочка. Понимала человеческую речь, причём не только тренера».

«Можно точно сказать: дельфины умнее людей, потому что скорость обработки информации у них значительно выше. Возможно, сам код общения у них совсем не такой, как у нас, из-за гидролокации. Как это у нас: есть бабочка, мы оба должны её увидеть, договориться между собой, что это бабочка, и когда мы друг другу будем говорить “бабочка”, то мы друг друга поймём. Возможно, дельфины могут друг другу передавать прямо трёхмерную картинку объекта, который они увидели, с помощью своих сигналов. Грубо говоря, томографию объекта», — рассказывает Константин.

Живоотлов, стресс и травмы

Высокий интеллект, способность китообразных к обучению и желание идти на контакт с человеком сделали их подневольными артистами развлекательных шоу. Китов ловят для океанариумов и дельфинариев, продают и отправляют на гастроли в другие страны, преимущественно в Китай. Это очень прибыльный бизнес, который процветает, в том числе и на Дальнем Востоке. Китайские океанариумы готовы платить за белуху до одного миллиона долларов, а за косатку — до 10 миллионов долларов.

Сам «живоотлов» происходит варварскими методами. Киты сильные и свободолюбивые, из-за чего поймать их сложно. Животное окружают сетями, оно начинает биться и вырываться из них, к нему на помощь приплывают другие особи, которые часто погибают, пытаясь спасти сородича. Так на одну пойманную косатку приходится минимум одна убитая. Косатки погибают либо из-за того, что путаются в сетях и захлёбываются, так как дышат лёгкими, как и мы, либо из-за травм, либо просто от пуль отловщиков.

«Животные испытывают стресс просто от того, что к ним лодка какая-то подплыла. А при лове и говорить нечего. Физически, их травмируют, даже когда пытаются зафиксировать. Вот возьмите просто в магазине мёртвую рыбу в руки. Насколько она обтекаемая, скользкая и очень сложно её удержать. И представьте живое огромное морское животное. Чтобы его зафиксировать, его нужно прижать, а прижимая, его деформируют. Конечно, для них это ужасно болезненная процедура».

В большинстве случаев вылавливают детёнышей — их легче поймать и транспортировать, они лучше адаптируются к жизни в неволе, чем взрослые. Но у морских млекопитающих сильные семейные связи. Учёными были зафиксированы случаи, когда косатки оплакивали своих погибших детей, а после того как детёныша забирают из семьи отловщики, самка из-за стресса может вообще перестать давать потомство. Бывали ситуации, когда молодые особи так и не смогли прижиться в неволе — отказывались от еды и бились целыми днями о стены аквариума, надеясь выбраться.

Даже если во время самого отлова морское животное сильно не травмировалось, его транспортируют на судне не в большом аквариуме, а в тесной ёмкости, типа открытого контейнера, либо просто бросают в сетях на палубе.

«Почти каждый моржонок в дельфинарии — это его убитая мать. Больших моржей брать нельзя — они крупные и не привыкают к людям. Его отнимают, как правило, убивая мать, иначе она ребёнка не отпускает и борется за него. Представляете моржа взрослого? Он тонны полторы весом».

Нажива вместо науки

«Когда мы видим в аквариумах китообразных, эти узкие вольеры — всё это выглядит удручающе. Такие вольеры долгое время стояли в дельфинарии в центре Владивостока. В открытой воде, но площадь небольшая. Точно, как знаменитая “китовая тюрьма” была. Животные могли только заныривать и выныривать. Этот дельфинарий закрылся после того, как построили океанариум на острове Русский в 2016 году», — вспоминает Константин Дроздов.

Репутация океанариума на острове Русский тоже далеко не идеальная. За время его строительства вокруг него произошло много скандалов. Его сотрудники рассказывали, что за три года из-за плохих условий и халатности строителей погибли шесть млекопитающих. Ещё до официального открытия посетителей якобы водили за деньги плавать в бассейне с дельфинами, после чего те оглохли, с моржихой строители играли верёвкой, которую она проглотила и умерла, а морскую выдру якобы заморили голодом. Стройка и открытие самого здания затянулись, животных привозили на место ещё до полной его готовности.

Дроздов считает, что дельфинарии и океанариумы в нынешнем виде не должны существовать, но возможно было бы отгородить любой комфортный для животных залив для изучения морских млекопитающих и реабилитации пострадавших животных, чтобы условия были максимально приближены к естественным.

«В первую очередь это должна быть научная работа. Надо изучать, как сохранять популяцию, а не устраивать цирк ради наживы. Приоритеты должны быть расставлены по-другому, а сейчас деньги превыше всего. В приоритете должно быть здоровье и сохранение китов и дельфинов, а не развлечение и финансовое благополучие людей. Пока мы не научились с этим работать, таких организаций быть не должно, — говорит Константин. — К сожалению, на сегодняшний момент никакой науки там нет. Чаще всего все цели — это продажа в цирки и зоопарки. Есть только большие деньги и большая коррупция. Пусть за них это скажут публикации. Какие большие научные работы были опубликованы хотя бы от одного океанариума? Вся работа — статистика о том, сколько животных умерло».

Прикрываясь культурно-просветительскими целями, в России до сих пор вылавливают китов на продажу в океанариумы и дельфинарии. Большинство цивилизованных стран уже отказались от этой практики.

Greenpeace

Далекая окраина